И пока я здесь, я всегда буду в деле...
С момента, когда ты удивился себе-пьющему, ты уже не алкаш. Но резко кидаться в завязки так же неумно, как вставать на конторском толковище и объявлять крысу – крысой. Поторопишься, объявишь – ан еще самого и обчистят и выпиздят, потому что двусмысленно выглядящих движений можно нарыть на любого, кто более-менее активно работает. Лучше сделать так, чтоб все случилось само. Чтоб люди привыкли, чтоб домашние отмякли, да и организму так легче, он же много лет решал твоими пьянками и чисто свои задачи. Он же пиздец какой сообразительный, наш организм, он любую откровенную залепу хозяина умудряется как-то привязывать какие-то свои нуждишки. Поэтому опосля сорока годиков не стоит резко выводить из рациона водофку с конинкой, так можно влегкую начать Новую Трезвую Жызнь с грустно играющего оркестра.
Даже завидую тем, кому еще предстоит послать синьку на хуй. Кайф от этого просто ни с чем не сравнить. Организм за несколько сухих (ЕСТЕСТВЕННО сухих, без “силы воли”!) месяцев понимает, что у него больше НЕ БУДЕТ производиться ОГРОМНЫЙ и регулярный отбор мощности, но поначалу конечно же не верит. Еще б он тебе поверил, опосля стольких-то лет регулярного опиздюливания. Он затихает и боязливо ждет нового срыва в синюю яму. Но что-то подсказывает ему, что хозяин и вправду удивился, нахуя это он сажал печень, сжигал километры нейронных связей и нажывал бытовые неприятности. Тогда организм начинает копить силу, на запасе которой легко переносит ПОСЛЕДНИЕ пьянки, которые конечно же будут, и не одна.
Но это уже будут именно последние пьянки, и наутро после них будет по-прежнему тяжко, но уже не будет тоскливо.
Все это синее дело, занявшее полжизни, и как уже казалось – вросшее в тебя навсегда – меняется до невозможности несерьезным, легким и невесомым удивленьицем. Уже давно забытым, двух-трех-пяти летней давности, внезапно пришедшим к прочно увязшему в синей яме человеку легким удивленьицем - “ну и нахуя же я это делал?”, именно в прошедшем времени.
Более чистого проявления Воли в жизни человека я не знаю. Это настоящее чудо – легкое, неуловимое, и никогда не узнаваемое человеком в момент встречи, о нем можно только вспоминать спустя много лет. Оно не имеет ровно ничего общего с той потной, скучной и тупорылой “волей”, “силы” которой у тебя требовали картофельно-тупые класснухи, сержанты и деканы.
Прикол в том, что еще через время, довольно продолжительное, до тебя начинает помаленьку доходить – что вот эта невесомая искра и есть твоя суть, и ты МОГ всю жизнь провести с ней в ладони, лицом к лицу в самыми натуральными чудесами, но почему-то (а потому, почему и бухал, когда мог в любой день отказаться от синьки, да) сам, САМ не хотел дышать через близкий, чистый и естественный нос, предпочитая делать это “как все приличные люди” – через привычную и респектабельную жопу. Но как правило это понимание приходит аккурат через пару секунд опосля остановки сердечной деятельности, посреди больничного смрада, под гулкий лязг уже не нужных инструментов в эмалированных кюветках. Слова “Жизнь есть поистине великий дар” – становятся понятными с небольшим запозданьицем, всего-то на 99,999% отведенного срока. (с) Беркем аль Атоми
Даже завидую тем, кому еще предстоит послать синьку на хуй. Кайф от этого просто ни с чем не сравнить. Организм за несколько сухих (ЕСТЕСТВЕННО сухих, без “силы воли”!) месяцев понимает, что у него больше НЕ БУДЕТ производиться ОГРОМНЫЙ и регулярный отбор мощности, но поначалу конечно же не верит. Еще б он тебе поверил, опосля стольких-то лет регулярного опиздюливания. Он затихает и боязливо ждет нового срыва в синюю яму. Но что-то подсказывает ему, что хозяин и вправду удивился, нахуя это он сажал печень, сжигал километры нейронных связей и нажывал бытовые неприятности. Тогда организм начинает копить силу, на запасе которой легко переносит ПОСЛЕДНИЕ пьянки, которые конечно же будут, и не одна.
Но это уже будут именно последние пьянки, и наутро после них будет по-прежнему тяжко, но уже не будет тоскливо.
Все это синее дело, занявшее полжизни, и как уже казалось – вросшее в тебя навсегда – меняется до невозможности несерьезным, легким и невесомым удивленьицем. Уже давно забытым, двух-трех-пяти летней давности, внезапно пришедшим к прочно увязшему в синей яме человеку легким удивленьицем - “ну и нахуя же я это делал?”, именно в прошедшем времени.
Более чистого проявления Воли в жизни человека я не знаю. Это настоящее чудо – легкое, неуловимое, и никогда не узнаваемое человеком в момент встречи, о нем можно только вспоминать спустя много лет. Оно не имеет ровно ничего общего с той потной, скучной и тупорылой “волей”, “силы” которой у тебя требовали картофельно-тупые класснухи, сержанты и деканы.
Прикол в том, что еще через время, довольно продолжительное, до тебя начинает помаленьку доходить – что вот эта невесомая искра и есть твоя суть, и ты МОГ всю жизнь провести с ней в ладони, лицом к лицу в самыми натуральными чудесами, но почему-то (а потому, почему и бухал, когда мог в любой день отказаться от синьки, да) сам, САМ не хотел дышать через близкий, чистый и естественный нос, предпочитая делать это “как все приличные люди” – через привычную и респектабельную жопу. Но как правило это понимание приходит аккурат через пару секунд опосля остановки сердечной деятельности, посреди больничного смрада, под гулкий лязг уже не нужных инструментов в эмалированных кюветках. Слова “Жизнь есть поистине великий дар” – становятся понятными с небольшим запозданьицем, всего-то на 99,999% отведенного срока. (с) Беркем аль Атоми